Какие есть взгляды на то, что такое грех?

Один священник как-то посетовал в своем интервью, что стало довольно трудно разговаривать о представителях темных сил – бесах, демонах и прочих, потому что люди откровенно смеются над верой в эти «сказки». Похожим образом обстоит дело и с понятием «греха». Он так прочно вошел в нашу жизнь, так гармонично в нее вплелся, что размыл границы добра и зла. Но при этом грех не перестает быть таковым, а какие есть взгляды на то, что такое грех? 

Нормальный человек

Если провести на улице опрос и спросить у случайных прохожих, считают ли они себя плохими, а тем более грешными людьми, то большинство как под копирку скажет, что «я не хуже и не лучше других. Я обычный, нормальный человек со своими слабостями, но в целом вполне положительный». Действительно, в современном секуляризованном мире понятия «грех» и «греховность» уже давно потеряли свое значение. И если персонаж булгаковского романа утверждал, что дьявола не существует, то современное общество стремится утвердить нормальность того состояния, в котором пребывает нынешний человек.

Грех не просто исчез из употребления, он прочно вошел в нашу жизнь, что особенно остро и наглядно проявляется сегодня в западном обществе. Грех нынче не в моде, потому что подразумевает существование Бога и нравственного закона, а для заткнувших голос своей совести людей это как красная тряпка для быка. На утрату чувства греха указывает и существование так называемого «мелкого греха». Мы с ними свыклись, сроднились, и давно перестали считать чем-то постыдным, успокаивая себя и свою ноющую совесть, «что не я такой – жизнь такая». Вот почему большинство людей, в том числе и верующих, не видит своих грехов. 

Это как алкоголик – пока он своей проблемы не увидит, он от нее никогда не избавится. Для борьбы с грехами нужно сначала их признать, но как это сделать, если в «целом мы положительные»? Но если мы не знаем, в чем состоит наша погибель, то никогда не узнаем, в чем состоит наше спасение. Понятие и знание об этом необходимо каждому человеку. «Христов подвижник, чтоб верно судить о себе и правильно действовать относительно себя, имеет необходимую нужду в правильном понятии о своем естестве», — утверждает святоотеческая мудрость. Отсюда можно сделать вывод, что осознание греха и греховности представляет особую нравственную ценность.

Свободный выбор человека

Как известно, сотворенные Богом первые люди были безгрешными, хотя эта райская безгрешность была условной. Господь вдохнул в Адама и Еву свою благодать, чтобы они пребывали и преуспевали в добре, но этот выбор – преуспевать в добре им надлежало сделать самостоятельно. Добрая природа вошла в разногласие со своим Создателем именно вследствие свободы, которая давала возможность действовать не только в соответствии со своими естественными склонностями, но и вопреки собственной природе. И человек не устоял. Он извратил свою природу, хотя Дух Божий, Его образ окончательно не пропал, хотя и повредился.

Так что же такое «греховность»? По мнению современного философа А.А. Столярова, это утраченная чистота, это произошедшее с человеком раздвоение, понятие о котором легло в идею закона, идею всеобщей обязательной нормы, а за ней идею греха как нарушения этой нормы. Эту же мысль выражает профессор Московской духовной академии А.И. Осипов, когда говорит: «Верующим... может стать и является лишь тот человек, который видит свое духовное и нравственное несовершенство, свою греховность, страдает от нее и ищет исцеления, спасения». Надо сказать, что этот взгляд на грех характерен не только для христианства. Так думали многие древние народы.

Понятие греха в древнем мире

Языческие народы воспринимали грех как нарушение табу. Причем они также воспринимали грех как зло против себя самого, а не против богов. В древнем мире под грехом понимали все скверное, нечистое. При этом значительное место в этих представлениях отводилось идее о посмертной участи людей. Конечно, тогда это в основном связывали с исполнением религиозного обряда, церемониальных предписаний, несоблюдение которых могло не в лучшую сторону изменить загробную жизнь усопшего. Но были и народы, которые считали необходимым условием облегчения посмертной участи ведение нравственной жизни. 

К примеру, согласно учению авестийцев, праведник беспрепятственно проходит по мосту-разлучателю чинвадо-пэрэто, а грешник падает с него в преисподнюю. Жители Древнего Египта верили в существование загробного суда. Они были уверены, что хорошим людям будет хорошо и там, а плохим будет плохо. В свете этих суждений очень интересно учение жителей древней Месопотамии, которые полагали, что карма может настигнуть человека даже без вины и без нарушения табу, а все потому, что «ни одно дитя не вышло безгрешным из материнского лона». В вавилонское время с установлением этикета межличностных отношений понятие проступка все больше распространяется на преступления морального характера.

Считалось, что сделавший другому плохо тем самым удаляет от себя хранящую его богиню или бога, а злых демонов приближает. Как видно, в таких представлениях есть немало общего с иудейской и христианской традицией, хотя они развивались до их появления или параллельно с ними. Святые отцы Церкви уверены, что первопричина греха и внутреннего разлада – разрыв с Богом. Душа повредилась, потому что удалилась от того, что ей свойственно. С Богом жизнь, свет, бессмертие, а без Него – смерть, тьма и тление. Говоря о смерти, стоит подчеркнуть, что речь идет не о физическом уничтожении, а смерти для Бога. Человек стал жить своим естеством, перестал воспринимать Господа как любящего Отца и стал воспринимать как грозного Судию.

Страсти как следствие отпадения от Бога

Если до грехопадения человек контролировал свою страстную и неразумную часть природы, то после грехопадения она взяла над ним верх. Необходимо подчеркнуть, что злом являются не силы и способности человека сами по себе, а их извращенное направление, дурные навыки. В святоотеческой письменности встречаются самые разные определения греха. По мнению святителя Феофана Затворника, изучавшего восточные аскетические тексты, грех может означать преступное действие, страсть, а также состояние души, внутреннее расположение.

Но если на Востоке под грехом понимают порок или страсть, то для западной традиции это поступок. Расхождение между Востоком и Западом во взгляде на грех прослеживается очень рано. Западное христианство имеет практический характер, отношения между Богом и человеком для него носит формат права. Восток же всегда был ближе к апостольской Иоанновской традиции, мнившей грех как состояние, откуда произошло выражение «мир во грехе лежит». Запад персонифицирует грех, говоря «человеком грех вошел в мир».

Святые отцы, например, Григорий Нисский предупреждают, что зло рождается в душе, там оно пускает корни и развивается, отравляя душу. Об этом же пишет святитель Феофан Затворник, говоря о беспорядочных, непроизвольных движениях души, сконцентрированных в сердце и не чуждых ему. Если на Западе проводят четкую грань между намеренным и произвольным грехом, то на Востоке каются в вольных и невольных грехах, так как мы несем ответственность за состояние своего сердца, а очищая душу встаем на верный путь раскаяния. Никто и ничто не виновно в нашем грехе. Это всегда наш свободный выбор. «Сопротивляйся, и ты не падешь», – призывают святые отцы.

Личный выбор или греховная наклонность?

Чтобы разобраться в сути греха и понять, является ли он ошибкой разума или это личный выбор человека, необходимо обратиться к наследию преподобного Максима Исповедника, который ввел понятие о различии воли природной и разумной. По его мнению, ипостась человека обладает гномической волей, то есть свободой выбора, а у природы келевмическая воля. К примеру, чувство голода присуще нашей природе, а дальше у человека уже есть выбор – утолить его, или нет. Здесь одна воля накладывается на другую, так и с греховностью. По своей человеческой природе мы склонны к земному, вещественному, но в наших силах противопоставить этому морально-нравственные ценности.

Такая волевая раздвоенность и становится причиной разлада, который апостол Павел описал как: «Ибо не понимаю, что делаю; потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю». При исцелении эта раздвоенность пропадает, а воля целиком и полностью следует добру. Разбирая понятие греха, нельзя не сказать о еще одном принципиальном различии западной и восточной традиций. Оно касается учения о состоянии человека после грехопадения. Представители западного учения считают, что человек сохранил основы человеческого существа, хотя и лишился благодати, мыслимой как внешняя, сверхприродная. 

В восточном сознании то, что сотворено по образу Божьему, благодать не теряет, поэтому для человека естественно следовать благодати как своей природе. Сверхприродного в восточной практике можно достичь лишь на высших ступенях обожения. Но грехопадение настолько глубоко извратило первоначальные отношения между человеком и благодатью, что возвращение к естественной сущности стало возможным только благодаря чуду искупления. Поэтому преподобный Иоанн Дамаскин аскезой называл «возвращение от того, что противоречит природе, к тому, что ей присуще». Но понятие первородного греха, включающего греховность природы, не исключает понятия личного аспекта греха как совершенного действия.

Как греховное состояние природы переходит в личный грех?

В аскетических схемах эта модель проработана весьма детально. Сначала возникает помысел или образ, который поднимается из низших слоев души. На смену ему приходит прилог – мысль, пришедшая извне. По мнению Марка Подвижника, это не грех, но доказательство нашей свободы. Грехом это становится тогда, когда ум прилепится к приходящей мысли и образу, возникнет интерес и внимание к нему, то есть «сочетание», согласие с грехом.

Передача первородного греха – это тоже следствие расстройства человеческой природы. Отпав от божественной жизни, перестав вмещать ее в себя, человек уже никак не может передать ее при акте деторождения. Передается лишь так называемая «относительная» жизнь. По мнению русского философа и правоведа И.А. Ильина, одним из внешних проявлений греховности человека является пошлость. Под ней понимают комбинацию святыни и грязи, темных желаний и благовидных намерений. Пошлость характерна для всего современного мира, который как раз воспринимает грех как норму, смешивает святыню с грязью.

Если добро всегда просто и бесхитростно, то зло может маскироваться, прикрываться личиной добра. Причем зачастую это не грех прикрывается личиной правды, а сам человек стремится оправдать какие-то свои темные желания. Как пишет блаженный Августин, «гордость прикидывается высотой души… лень представляется желанием покоя, а роскошь называется удовлетворенностью и достатком». Августин считает, что удаляющийся и поднимающийся против Бога человек таким образом уподобляется Господу в искаженном виде. Вот как о проявлении греха в человеке пишет отец Александр Ельчанинов:

«Облако псевдо-добродетелей, изуродованных, объеденных, как кислотой, — тщеславием: наши будто бы добрые дела, наша будто бы молитва, наша правдивость, прямота; это облако закрывает нам истинную жалкую картину нашей души и мешает покаянию. Тучи действительных грехов, о которых мы не помним, которые себе с легкостью прощаем: ежеминутное осуждение, насмешки, пренебрежение, холодность, злоба. Наконец, под всем этим — глубокие, старые пласты, сливающиеся с родовыми и общечеловеческими, — основные, глубокие грехи, от которых, как смрадные испарения, поднимаются богохульные мысли, побуждения, всякая нечистота, чудовищные извращения...».

Естественная мораль и мораль по благодати

Несмотря на искажение и помутнение нравственного чувства человека вследствие грехопадения и личных грехов, недопустимо отрицать ценность естественной морали, считать всякое проявление нравственных чувств и поступков вне Церкви ложью и обманом. Такие суждения унижают Бога как Творца и образ Его, запечатленный в венце Его творения – человеке. В каждом человеке заложены нравственные нормы, хотя они и покрыты слоем греха. Жизнь показывает, к каким последствиям может привести отрицание естественной морали или принижение ее значения.

Да, есть немало людей, живущих по нормам этой морали, но Православная Церковь уверена, что этого недостаточно для должного преображения человеческой души, для достижения нравственного идеала и спасения. Нельзя подменять христианскую нравственность естественной моралью и использовать ее за основу и мерило жизни. Человек, в котором образ Божий осквернен первородным и личными грехами, не может служить эталоном естественной нравственности, да и сколько в каждом из нас этой естественной морали в чистом виде?

Именно в силу того, что человеческая природа духовно искажена, мы не сразу и с большим трудом можем провести грань между проявлением собственно природной морали и производной, подчас искаженной и перемешанной с аморальностью. В своей Нагорной проповеди Спаситель ясно говорит, что ветхозаветного закона недостаточно, что необходимы нравственные нормы, суть которых произвела настоящий фурор даже среди самых горячих и верных Богу фарисеев. Но евангельская нравственность хоть и требует соблюдения подобных норм, в корне отличается от естественной нравственности.

Христианство ожидает духовного перерождения всего человека, которому сама мысль о грехе кажется чуждой, невыносимой освященному сердцу. Достичь этого путем обычной аскезы или путем внешнего принуждения невозможно. Внешние нормы необходимо подкрепить внутренним побуждением, которое как раз и делает христианскую нравственность уникальной и неповторимой, а придерживающихся ей людей достойными спасения. Главным средством для освящения и обожения является благодать. Христианская нравственность немыслима без благодати, и любые попытки увязать ее с чем-то другим обречены на провал.